ПАТРIОТИ

Гордей Семенюк, политик средних лет в затасканных штанах и с пошлой физиономией, увидел на другой стороне улицы толстого усатого журналиста Дмитро Глушко. И как только этому случаю судьба дала ход, Семенюк, как разъярённый гусь, вытянув вперёд тощую шею и наклонив к земле плешивую голову, бросился наперерез своему врагу, выкрикивая попутно нецензурную брань.
Враг не растерялся и даже отступил на шаг-другой, решив, что придётся драться, но Семенюк, не прекращая вопить, навернул пару кругов вокруг Глушко и, прищурившись, спросил:

– Почему ты не в окопе, а, патриот?! Я спрашиваю, почему ты не в окопе?!
– А ты, патриот, почему не в окопе? – огрызнулся Глушко. – А, почему?
– Нет, ты ответь – почему не в окопе?! – фальцетом голосил Семенюк.

Дискуссия быстро перешла в матерную перебранку на русском языке, раскрашенном похожими на украинские словами. Устав кричать, противники поостыли и перешли к цивилизованному диалогу.

– Гад, что же ты про меня враньё сочиняешь?! Я за Украину! Да ты знаешь… Да я…! – у Семенюка от возмущения перехватило дыхание.
– Ты – вор! – сурово отрезал Глушко. – Кто на поставках армейской гуманитарки миллионы украл?
– Да я ради нашей армии… – пытался возразить Семенюк.

А Глушко продолжал:
– Не строй из себя патриота! О твоих преступных схемах все знают! Я про это писал, пишу и писать буду, чтобы таких гнид, как ты, на чистую воду выводить! И тогда заживёт моя прекрасная Украина, как нормальная европейская страна.
– Твоя Украина? – взвизгнул Семенюк. – Нет, пан журналист, Украина моя! И трудолюбивого украинского народа. А ты этот народ хочешь загубить!
– Я? – нахмурился Глушко.
– А кто кричал громче всех, что надо мобилизовать ещё миллион украинцев и бросить их на фронт? Будто не знаешь, что у нас не хватает западной техники, будто тебе неизвестно, что русские наших солдат пощёлкают как орехи! Сам в окоп не лезешь, а призываешь к мясным штурмам!
– Ты…! – журналист покраснел и начал наступать на политика.
– Правильно, ударь настоящего украинского патриота, – ехидно пританцовывая перед толстым Глушко, гоготал гусём Семенюк. – Докажи ещё раз, что работаешь на кацапов!
– Чокнутый! – рявкнул Глушко, обалдев от такой наглости. – Я предатель? Да единственная моя мечта, чтобы Украина процветала! Больше ни о чём не мыслю! В отличие от тебя, жулика, который думает только о своём кармане!
– Ложь, ложь! Это я всю жизнь посвятил Украине!
– А кто с народа миллионы гривен якобы на дроны собрал, – рассмеялся Глушко, – а в ответ показал два бумажных самолёта и кукиш?
– Ты будто не собирал!
– Я – для наших героев и защитников!
– Я тоже для наших героев и защитников! Где деньги, Глушко? Где гроши?!
– Мерзавец, проходимец, лизоблюд и кремлёвский агент! – отчеканил журналист.

В тот момент, когда спор патриотов был готов вновь скатиться в матерную брань, хитрый Семенюк нашёл оригинальный ход в доказательстве своей любви к Украине. Он многозначительно замер, приложил руку к груди и что есть силы затянул гимн. Обескураженному Глушко на миг показалось, что он проиграл в этой борьбе и, боясь потерять статус патриота, тоже запел гимн.
Случайные прохожие, невольно ставшие свидетелями данной сцены, шарахались в стороны от дикой парочки, которая, перекрикивая друг друга, горланила заунывную песню.
Однако Семенюк на достигнутом не остановился. У него был припасён последний козырь – вышиванка, которую он, не снимая много месяцев, носил под спортивной курткой. Продемонстрировав оппоненту деревенскую рубаху, политик уже праздновал победу! Но и журналист не оплошал. Он вспомнил, что у него в кармане брюк завалялся флаг Украины. С превеликой гордостью Глушко выдернул флажок наружу и, как красной тряпкой быка, начал дразнить им Семенюка. Политик был посрамлён. Поэтому, допев гимн, он не выдержал и со всей силы ударил журналиста в ухо. Тот, разумеется, ответил...
Полицейские испанского курортного городка не сразу смогли разнять двух дерущихся иностранцев. Впрочем стражи порядка задерживать их не стали, и патриоты Украины, потирая ушибленные места, понуро разошлись по своим домам, стоящим на берегу Средиземного моря.Источник

СИНИЙ ЭКРАН

– Сэмми, Сэмми, я тебе сейчас хохму расскажу – закачаешься!

На стул рядом с Сэмом Хансеном, журналистом вашингтонской газеты «Фикшин кроникл», дородным кучерявым брюнетом с щетиной на толстых щеках и печальным взглядом из-под густых бровей, рухнул его коллега Скотт Тузински.

– Вчера в России, – продолжал Тузински, энергичный мужчина в очках в толстой оправе и пёстрой бабочке на шее из Нью-Йоркской газеты «Морнинг фейкс», – прямая линия с ихним президентом была. Слышал?
– Ну? – мрачно вздохнув, отозвался Хансен.
– Что ну? Да, здравствуйте! – отвлёкся Тузински, кивнув в сторону другого коллеги-журналиста.

Небольшой зал для пресс-конференций постепенно наполнялся журналистами.

– Так вот, они повесили там громадный синий экран! – хихикая, рассказывал Тузински. – А на этом экране, представляешь, Сэм, показывались вопросы от простых людей! И любой русский обыватель писал в СМС всё, что ему вздумается! Вот это провал! Ты можешь себе такое представить у нас? Ах-ха-ха!

Хансен как-то странно посмотрел на коллегу и, тяжело вздохнув, ответил:

– Нет, Скотт, у нас такого я представить не могу.
– Послушай, мало того! – веселился Тузински. – Ты же знаешь, что из себя представляет обыватель! Что у нас, что у них. Он глуп и невежествен. Ну и вопросы соответствующие. Вдумайся, президент сидит и на громадном экране видит текст: когда мы будем жить в России, про которую рассказывают по телевизору? Каково? И это при тамошней диктатуре. Вот это провал! Ты можешь себе такое представить у нас, а, Сэмми?!
– Нет, не могу! – совсем уже печально ответил Хансен и отвернулся.
– А президент России, что бы ты думал? Ах-ха-ха! – Тузински торжествовал. – Он читает всё, что люди шлют. И пометки в блокноте делает. А там, брат, ужас! У кого газа в доме нет, кто на цены жалуется, смельчаки требуют по США, то есть по нам ударить! И всё это по центральным каналам показывают! Ты можешь себе такое представить у нас, а, Сэм?
– Не могу! – Хансен рявкнул так громко, что Тузински вздрогнул.
– Провал, полный провал в подготовке пресс-конференции, – с недоумением поглядывая на коллегу, пробормотал Тузински, но, вспомнив что-то, улыбнулся. – Но самое смешное не это! Российский президент на эти вопросы ещё и отвечал! Да! Берёт и сходу даёт указания, чтобы у этих обычных людей всё было хорошо. Ах-ха-ха! То есть, люди пишут чёрт знает что, жалуются, а сам президент решает их проблемы! Где такое видано?! Ты можешь… Ты что, Сэм?

Тузински осёкся и с ужасом посмотрел на коллегу. Тот закрыл огромными руками лицо и, сотрясаясь всем телом, рыдал.

– Сэм, Сэм, ты что?!
– Я не могу, не могу себе такое у нас представить! – сквозь слёзы, простонал Хансен и, немного успокоившись, заговорил. – У меня мама живёт в Огайо, а там поезд с химикатами с рельсов сошёл. Куда мы только не писали! А ей приходится пить отравленную воду…
– Господа, что случилось? Почему вы плачете?

К журналистам подошла важная чернокожая дама в строгом деловом костюме и недоверчиво посмотрела на красные глаза Хансена.

– Я рассказал ему о вчерашней пресс-конференции, что была в России… – растеряно заговорил Тузински.
– Понимаю, – перебила дама. – Сама в ужасе от русского непрофессионализма. Хорошо, что у нас всё иначе, и мы строго следим за свободой слова. Итак, не забыли? Вы задаёте вопрос третьим, – она указала на Тузински. – А вы, – женщина обратилась к Хансену, – спрашиваете о финансировании Украины. Вам достался самый острый вопрос. Только не перепутайте, у президента все ответы на суфлёре идут по порядку...

***

– «Фикшин кроникл», – представился Хансен в разгар пресс-конференции. – У меня вопрос касательно…

Тут журналист замолк и внимательно посмотрел на президента. Затем он обвёл взглядом зал, глубоко выдохнул, словно решившись прыгнуть со скалы, и произнёс:

– У меня был вопрос про Украину. Но я подумал, что важнее узнать то, что реально волнует жителей США. Как вы знаете, в Огайо с рельсов сошёл поезд…

Хансен продолжал ещё говорить, а президент США растерянно улыбался. На синем экране суфлёра про Огайо ничего не было. Вместо ответа на нём светился «синий экран смерти».Источник

БЕГЛЕЦ

Он вынырнул из крошечного окна своего дома и в несколько прыжков оказался возле забора, а затем и в соседнем дворе. Он не понимал, что плохого им сделал. Он – обычный человек, всего лишь крестьянин, пахарь. Зато он прекрасно знал, что если в село на твою улицу приезжает клетка, а на козлах сидят двое в морионах, под полями которых вместо лиц видна чёрная пустота, значит пришла беда и пора прятаться.
С короткими остановками по кустам у чужих домов, замирая под ударами сердца, беглец всё же добрался до бескрайнего поля. Несмотря на ранний вечер, он заметил, как на небе высветилась полная луна, окружённая бледными звёздами. Серебристый свет взбодрил его, и ему показалось, что бежать стало легче. Но соглядатай ловцов не отставал: высоко над головой слышался шелест четырёх крыльев огромного ворона. Он неустанно преследовал спотыкающегося и падающего человека до тех пор, пока тот не скрылся в глухом лесу.
Ночь была тёплой. Обессиленный крестьянин лежал на густом мягком мху и наблюдал, как в лесной чаще вспыхивают золотые огоньки светлячков, как по воздуху зримо плывёт грустная, наводящая сон мелодия. Они идут, сквозь дрёму рассуждал беглец. Они спасут меня. Жители леса. Эти прекрасные и добрые лесовики не отдадут меня чудовищному Дракону, что безвозвратно похищает людей.

– Вставай! – услышал он страшный голос и часто заморгал, сбрасывая остатки сна.

Над ним стояли пустолицые в золотых нагрудниках с изображением трёх драконьих зубов. Через четверть часа пленник уже трясся в кованой клетке вместе с такими же бедолагами, как он.

Через день, облачённый в ржавый и в одном месте пробитый нагрудник с зубами, в той же клетке и в той же компании, он покинул казарму. На коленях у рекрута лежало чудо-оружие древней цивилизации, обладающее сокрушительной силой.

– У моего отца была такая, – послышался голос. – Странно, как она ещё ездит.

Новобранец посмотрел сквозь решётку и увидел проезжающий мимо дымный и тарахтящий автомобиль ГАЗ-24.

– Тише там! – раздался окрик с козел. Двое безлицых неистово гнали чёрных лошадей, спеша доставить пополнение к месту до темноты.
– Вообще-то, моя матушка из Самары, – донёсся шёпотом обрывок фразы.
– Дунай? Это не самая длинная река в Европе, – возразил сослуживец со скамьи напротив.
– А какая? – почему-то с испугом переспросил рекрут.

Но никто ему не ответил. Только ухмылки и опасливые взгляды можно было различить на лицах сослуживцев.
Из клетки их выгоняли уже в темноте. Воздух горел, огонь комьями падал с неба. Перекатываясь и прячась, рекрут рухнул на дно окопа и поначалу затих. Он видел, как по тёмному небу большими чёрными тенями скользят стаи рептилий, изрыгающих пламя. Ощущал дрожь земли, когда в неё всверливаются звенящие металлом молнии. Слышал крики, стоны и мольбы о помощи. Глядя на своё оружие, он понимал, что оно ему уже не поможет, и что он скоро погибнет. Бессмысленные метания по окопу остановило нечто страшное и тяжёлое, ударившее рядом. Его засыпало и стало трудно дышать. Но вдруг в этом месиве из земли, камней, древесной щепы и ядовитого воздуха он увидел свет. Это был шар. Шар светился изнутри мягким фиолетовым цветом. Рекрут схватил его, обтёр и что есть силы закричал в него, в самую сердцевину…

***

Лейтенант Макаров с российским флагом на левом плече и шевроном с надписью «Снаряга у нас есть, у нас мозгов не хватает» – на правом, курил возле блиндажа.

– Алекс, ну что этот рассказал? – спросил его усатый сержант, который тоже подошёл покурить.
– Не знаю, ничего он не говорит, – отмахнулся Макаров.
– Это как?
– Битый час несёт какую-то чушь про дракона, его зубы, железные клетки на повозках… И управляют ими, якобы, ловцы без лиц.
– А как же он нам сдался?
– Вышел на частоту, вызвал Волгу, сказал, что сдаётся. Но пацаны меня сразу предупредили, что он странный.
– Ааа, – догадался сержант. – Так может у него не все дома. Шизофрения.
– С шизофренией на фронт не берут.
– Сейчас там всех берут.
– Ну, возможно, – пожал плечами Макаров. – Но это пусть уже без меня разбирают. Я с шизофрениками разговаривать не умею.

Макаров затушил окурок и полез обратно в блиндаж.Источник

ПОЕДИНОК

Поединок был проигран. Фехтовальная маска привычным движением снята и зажата под мышкой. Осталось сделать несколько шагов вперёд, пожать сопернице руку и уйти с дорожки. Но вдруг перед отрешённой Верой вместо протянутой ладони угрожающей молнией заметался клинок сабли.

– Не подходи. Я не буду пожимать руку русской, – услышала Вера с той стороны от центральной линии.

Спортсменка непонимающе подняла глаза на соперницу. Они были очень похожи – обе белокурые, одного роста и сложения. Даже манера фехтования выдавала в них одну школу.

– В чём дело, Вита? – удивилась Вера.
– Не буду и всё! – с истеричной ноткой выкрикнула украинка и демонстративно спрыгнула с помоста.

Вера растерянно посмотрела на судью, потом на тренера и пожала плечами. Не зная, что предпринять, она вначале прошлась по дорожке, а позже, уставшая, села на неё. Засуетились судьи в пиджаках, в их руках появились какие-то бумаги, но Веру это ничуть не волновало. Поединок не был завершён. Вере принесли стул.

– Хитько получила чёрную карту, пойдём! – крикнул тренер спустя час ожидания.
– Куда? – спросила Вера.
– Как куда? Готовиться к командным.
– Но поединок ещё не окончен.

Тренер подошёл к помосту и, засунув руки в карманы, с любопытством посмотрел на свою подопечную.

– С ума сошла? – спросил он. – Всё, украинку дисквалифицировали, пойдём.
– Ты сам говорил, что без рукопожатия поединок не считается завершённым, – напомнила фехтовальщица. – Соперницу надо уважать.
– Это так, но она же с Украины! Она не вернётся, она вылетела с чемпионата. Всё.
– Пока она не пожмёт руку – поединок не завершён, – упрямо повторила Вера.
– Странная ты. Ну сиди здесь, если хочешь.

Под потолком пустой спортивной арены одна за другой гасли лампы, замирала аппаратура, персонал занялся уборкой. Одинокая Вера продолжала сидеть на фехтовальной дорожке, облокотившись на спинку стула и о чём-то размышляя. Наконец она вздохнула, поднялась и лениво, как строптивая школьница, идущая на нелюбимый урок, шаркая ногами, направилась к выходу.

***

– Пожми мне руку, Вита! – Вера вновь стояла у центральной линии фехтовальной дорожки.
– Ты ещё в Милане с первого раза не поняла? – спросила Хитько. – Хорошо, повторю для тебя здесь в Гамбурге – я никогда не пожму руку русской!
– Тебя опять дисквалифицируют.
– Не твоего ума дело.
– Зачем ты тогда выходишь против меня фехтовать? Снимись с соревнований заранее.
– Чтобы победить! И я это делаю.
– Без рукопожатия наш поединок никогда не закончится.

Хитько только усмехнулась в ответ и вновь нарочито показательно покинула помост. Её дисквалифицировали. Позже украинка получала чёрную карту в Лионе и Каире, в Будапеште и Барселоне. На всех турнирах и чемпионатах, где против неё выходила Вера. Их встречи всегда заканчивались одинаково. И рукопожатия не было.

***
Одинокая фигурка фехтовальщицы на единственной освещённой дорожке изгибом выпрямляла саблю. Была почти ночь, поэтому тренировочный зал был пуст. Двери открылись с грохотом и по воздуху прокатилось эхо. В тёмном проёме возникла Хитько в экипировке.

– С радостью приняла ваше приглашение, Вера Владимировна, – направляясь к дорожке и надменно покачивая оружием крикнула она. – Захотели вспомнить прошлое? Не допускают чиновники из федерации до участия на чемпионате?
– Вас я тоже на соревнованиях давно не видела, – ответила Вера.
– Теперь я на тренерской работе. Учу молодое поколение.

Украинка вышла на дорожку. Женщины долго смотрели друг другу в глаза.

– Или, может быть, не дают покоя безответные поражения? – ехидно спросила Хитько, подключая свой костюм к сигнализации.
– Вы у меня не выиграли ни одного боя, – холодно ответила Вера, рассматривая саблю.
– Разве? Я побеждала вас много раз!
– Ни разу, – покачивая головой, возразила Вера. – Поединок не считается оконченным, пока соперники не пожмут друг другу руки.
– И вы с Милана тащите эту глупость всю свою жизнь? – рассмеялась Хитько.
– А вы с Милана так и не поняли, что в честном поединке важна не сила, а честь. Поэтому я дам вам ещё один шанс.

Маски были спущены, и по залу пронёсся звон скрещивающихся клинков.Источник

ЦВЕТЫ

– Герр Зюлле, какая очаровательная фрау сегодня с вами.
– О, Марио, это страдалица Оксана! Беженка с Украины. Спасается у нас от агрессии русских.
– А вы…
– А я, как образцовый гражданин, приютил несчастную у себя и пытаюсь немного развлечь, чтобы сгладить пережитые ею ужасы.

Вежливый метрдотель берлинского ресторана, куда бережливый Зюлле позволял себе ходить только раз в месяц со строгим ограничением счёта, понимающе кивнул. Но он лукавил – беженку Оксану, несмотря на её молодость, очаровательной назвать было сложно. Особенно её портили длинный жуликоватый нос и едкие карие глазёнки. Зато одинокий и добропорядочный Зюлле чувствовал себя рядом с ней превосходно. За ту неделю, что страдалица прожила у него, попутно выполняя кое-какую работу по дому, он даже словно помолодел лет на двадцать.
«А не судьба ли это так причудливо вознаградила меня за долгие годы скромной добросовестной жизни, послав эту молодую и простую девушку?» – подумал Зюлле и уже вслух добавил, указывая на меню:

– Заказывайте, пани Оксана. Сегодня мы отметим вашу первую неделю пребывания в Германии.

Страдалица стыдливо хихикала, отмахивалась, говорила, что не привыкла к роскошной жизни, но заказ всё же сделала. В него вошли бифштекс, морепродукты, бокал красного вина, которое Зюлле пил лишь однажды из-за его астрономической цены, и огромный тирамису с клубникой и листиками мяты.

«Надо бы ей сказать, что у нас так не принято, – подумал Зюлле, ограничившись листьями салата и столовым вином. – С другой стороны, это меньшее, что мы, европейцы, можем сделать для многострадального народа Украины. Зато как прелестно и аппетитно она ест. Даже щёчки у бедняжки порозовели!»

И правда, аппетит у Оксаны оказался здоровый, прямо волчий. Быстро расправившись с едой и выпив вино одним махом, она сиротливо посмотрела на Зюлле и кокетливо провела пальцем по ободку пустого бокала. Зюлле, взглянув в свою тарелку с недоеденным салатом, вздохнул.
Заказали ещё вина. У пани Оксаны в глазах появился блеск, и она поведала о своей нелёгкой судьбе. О бегстве с Украины, о том, как по-скотски с ней обошлись в Польше, и что герр Зюлле не такой, как те ужасные мужчины, которых она встречала прежде, и, между прочим, сообщила, что её брат тоже беженец, и сейчас он находится в Берлине, и было бы недурно хоть на минуту увидеться с ним.
Добропорядочный Зюлле сразу же представил бледного и тревожного молодого человека почему-то с перебинтованной головой. Выпив третий бокал скверного вина, Зюлле размяк и решил, что воссоединение семьи под его покровительством дело благородное, и Оксана позвонила брату.
Весьма скоро на пороге ресторана возник не бледный и худосочный юноша, каким представлял его немец, а татуированный громила с бритой головой, которого Оксана ласково назвала Миколкой, да не один, а в компании второго такого же верзилы.
Появление этих беженцев, зажавших за столиком щуплого Зюлле между собой, ознаменовалось новыми заказами, в которых вино уступило место водке и шнапсу.
Зюлле страдал, видя, как на его глазах во ртах мучеников с Украины исчезает нескончаемая череда дорогих блюд. Но ещё больше он страдал от того, что Миколка, почему-то называвший его по фамилии Фриц, больно бил локтем в бок, расхваливая свою сестру, которая, уже не робея, лихо пила водку наравне со всеми.
Поздно ночью Зюлле вышел из ресторана в обморочном состоянии. В руке он держал счёт с цифрами, сопоставимыми с его месячной зарплатой. Зато беженцы были довольны. Весело гогоча, они остановились возле огромного тёмного силуэта.

– Фриц, купи своей фрау цветы! – на диком английском пробасил Миколка. – Почему она без цветов? Где твоё немецкое гостеприимство?
– Купи, купи! – подхватила компания и, толкая немца в спину, отправила его за цветами.

Зюлле, вернувшись с букетом, нашёл беженцев возле подбитого в бою русского танка, выставленного в Берлине на всеобщее обозрение и поругание. Украинцы плевались в обездвиженную машину и кидали в неё окурки.
Увидев Зюлле с цветами, Оксана просияла и раскинула руки. Но Зюлле, словно не заметив её, прошёл мимо и возложил букет на обгоревшие гусеницы русского танка.Источник

ПУГАЛО

– Леди и джентльмены! Сегодня и только сегодня, вам выпал исключительный шанс узреть то, о чём так долго говорили и писали во всём мире. Этот день вы не забудете никогда! Шокирующее зрелище, явившись из недр мрачного Средневековья, предстанет перед вами во всей своей свирепой трагичности. Действие, которое развернётся здесь, заставит вас смеяться и плакать одновременно! Людям с неустойчивой психикой ещё не поздно покинуть зал, ибо эта демонстрация может потрясти вашу душу и лишить рассудка! Итак!

В огромном зале старинного замка почтенная публика сидела, затаив дыхание. Некрасивые дамы в пышных нарядах и драгоценных камнях на дряблых шеях, фрачные мужчины с признаками вырождения на лицах – все с волнением смотрели на нарядного спикера, стоящего на верхней площадке широкой каменной лестницы. Древние дубовые стропила под потолком, толстые стены и каменные плиты на полу могли бы многое рассказать о событиях, свидетелями которых они были: банкеты, прощания с телами монархов, суды, обращения к парламенту, к королю… И теперь вот это.

– Его жизнь была полна жестокости! – голосил спикер, когда в зал ввели неизвестного человека, похожего на огородное пугало, накрытое серой холстиной. – Он страдал, получая зуботычины и пинки. Он ел с пола объедки. Он изображал шута для потехи. Но! – спикер сделал многозначительную паузу. – Мы выкупили это ничтожество и нашли ему новое применение!

Холстинное пугало выставили в центре площадки.

– Сейчас он возглавляет одно из некогда гордых славянских племён, ведущее жестокую войну за наши интересы. И пусть его внешний вид вас не обманет! Это низкое, злобное и подлое существо, развращённое властью и деньгами. Рабский кровопийца и служебный каннибал! Мы привезли его сюда в Лондон, в самое сердце западной цивилизации, чтобы показать вам это жестокое насекомое в человеческом обличье! Так узрите и ужаснитесь!

Холстина была сдёрнута, и под ней оказался маленький, заросший щетиной человечек с глупо моргающими от яркого света глазами. По залу прокатился вздох ужаса.

– Как от него мерзко пахнет, – хватаясь за рыхлый нос узловатыми пальцами, заметила безобразная дама в первом ряду.
– Должно быть, он не мылся с прошлого февраля, – показывая кривые гниющие зубы, заметил джентльмен по соседству.
– Повернись кругом, «господин президент», – тихо скомандовал спикер человечку, тыча в него тростью. – Люди хотят рассмотреть тебя. Хорошо! А теперь скажи им что-нибудь.

Господин президент, растерявшись от внимания высокой публики, вновь глупо заморгал глазами и неожиданно для себя рявкнул страшным хриплым голосом:

– Самолёты! Истребители! Если есть истребители, дайте их мне для войны!

В десятом ряду толстая женщина взвизгнула и упала без чувств.

– Какой ужас! Оно говорит по-человечески! – выкрикнул кто-то.
– Оно хочет быть как мы… – заметил другой голос.
– Боже мой, дайте ему эти самолёты, пока он нас всех не истребил!

В зале началось волнение.

– Прошу вас, леди и джентльмены, сохраняйте спокойствие, – спикер вновь взял слово. – Для нас этот монстр не представляет угрозы. Он приручён. Смотрите! Господин президент, помаши ручкой. А теперь сядь на тот стул. Видите? На его руках кровь сотен тысяч людей, но нам он подчиняется беспрекословно и продолжит свою людоедскую деятельность во славу нашей Империи.

В зале послышались хлопки, сперва одиночные, но твёрдые, затем ещё и ещё, и через мгновения лорды, сэры и пэры вскочили с мест и наполнили погребальный воздух овациями.

Гостя, обвешанного флажками, с книжкой с его изображением на обложке в руках, вывели из дворца и, усадив в автомобиль, повезли показывать истребители.

– Не понимаю, что они с этим червём носятся, – сказал один «бобби» другому, видя, с какой помпой ведут гостя. – Будто с чучелом Гитлера. Но разве он сможет так же навредить русским?
– Послушай, Рэнс, – к полицейским подошёл усатый сержант, – если ты дурак, то в политику не лезь. Этот червяк не хуже Гитлера. Мало, того, что подстрекатель, он ещё и убил несколько миллионов наших врагов.
– Но как?..
– Гитлер убивал людей, а этот убивает души, не давая украинцам ощутить себя русскими.Источник

ВАМ И НЕ СНИЛОСЬ

– Очень и очень вам рады! – лихорадочно тряся руку Брусникина, мычал манерный господин с фальшивой улыбкой и физиономией бюрократа. – Поздравляю с приездом! Это прекрасно, что для спасения от диктаторского режима вы выбрали нашу страну!

Ваня Брусникин с глуповатым лицом и светлыми кучерявыми волосами был несказанно удивлён такому радушному приёму в одном из прибалтийских аэропортов. Молодой человек только получил багаж и тут же был окружён почётной делегацией, в состав которой входил этот манерный господин и пара полицейских.

– Янис Собакис, – представился манерный господин.
– Иван Брусникин, – буркнул в ответ Брусникин.
– Знаем-знаем! Только вас и ждём.
– Вы каждого эмигранта из России так встречаете? – недоверчиво спросил Брусникин.
– Каждого политического эмигранта, – поправил Собакис. – Мы знаем, сколько лишений вы претерпели от российских властей за свои убеждения. Но теперь всё позади! Вы на земле свободы, и наша обязанность скорее излечить вашу израненную душу и вместе двигаться дальше по пути европейских ценностей. Пойдёмте же, на улице нас ждёт автомобиль!

Либеральный оппозиционер Брусникин действительно пережил преследования в России. В первый раз, когда в интернете призывал устраивать поджоги и погромы административных зданий, а во второй, – когда стал фигурантом уголовного дела о финансировании экстремисткой организации.

– Сейчас вы убедитесь, в том, как вольно дышат люди на нашей земле свободы, – восклицал Собакис, сидя за рулём автомобиля. Он следовал за полицейской машиной, едущей впереди с сиреной.

Подтверждение слов Собакиса не заставило себя ждать. Первое, что увидел Иван, – толпу чудаковатых людей под радужными флагами.

– Неужели это гей-парад?! – восторженно вскричал Брусникин.
– Тот самый, – с небрежной гордостью ответил Собакис. – И кто бы вы думали, его возглавляет? Видите мужчину на велосипеде со стрекозиными крыльями? Министр иностранных дел! Вам, небось, и не снилось в России, чтобы министр иностранных дел на велосипеде возглавлял гей-парады?
– Н-нет, – смутившись ответил Иван.
– А у нас запросто. Потому что здесь земля свободы!
– А это что за люди? – спросил Брусникин, когда перед их автомобилем промаршировала колонна в странной военной форме.
– Это? Легионеры СС, – пояснил Собакис. – Вам, небось, и не снилось в России, чтобы по Москве эсэсовцы маршировали?
– Н-нет, – ещё больше смутившись, ответил Иван.
– А у нас запросто. Потому что здесь земля свободы! Каждый имеет право на свою позицию.
– Постойте, а кого там бьют полицейские? – присматриваясь, поинтересовался Брусникин.
– Это враги свободы, – отмахнулся Собакис. – Они протестуют против сноса памятников советским солдатам, воевавшим против фашистской Германии. Вам, небось, и не снилось, чтобы в России сносили памятники воинам!
– А как у вас со свободой слова? – осведомился Брусникин.
– О, по этому показателю наша страна занимает одно из первых мест в мировом рейтинге, – пояснил Собакис. – Здесь вы можете ругать Россию и русских совершенно открыто.
– А что касается внутренних проблем?

Собакис снисходительно усмехнулся.

– Послушайте, откуда у нас такие проблемы? Понимаю, для запуганных людей из дикой страны это звучит фантастически, но у нас в стране Евросоюза и НАТО внутренних проблем нет. Единственная проблема для нас – это Россия и русские. А вот, впрочем, мы и приехали.

Автомобили остановились у мрачного серого здания.

– Сейчас будет сюрприз, – подмигнув, сообщил Собакис. – Позвольте для наибольшего эффекта я завяжу вам глаза.

И слепого Брусникина повели по гулким коридорам. Наконец, его ввели в пустое помещение и сняли повязку. К своему ужасу он обнаружил, что очутился в тюремной камере, дверь которой за ним с лязгом захлопнулась.

– За что? Я ничего не сделал! – вскричал Брусникин, бросаясь к маленькому окошку в двери, в котором маячила гадкая физиономия Собакиса.
– Не переживайте, – говорил тот с другой стороны, – вы на земле свободы. Здесь вам ничего не угрожает за антироссийские убеждения. Но вам, небось, и не снилось, что в тюрьму можно угодить только за то, что ты русский!

Окошко в двери захлопнулось.Источник

РОДСТВЕННИКИ

Европа проснулась в скверном расположении духа. Ей приснился неприятный сон, предсказывающий приезд трёх гостей из России. Первый день зимы для больной, полуслепой и страдающей артритом старухи и без того был несладок. Когда-то европейская роскошь пленяла своим блеском. Её дворец, стены которого украшали шедевры живописи, а среди сияния золота и чудес технологий расхаживали утончённые люди, теперь пришёл в упадок. Из-за сырости и холода по углам расползалась шестицветная плесень. Пришлые слуги без стеснения обворовывали глупеющую старуху, а придворные, потеряв цивилизационный лоск, стали походить на диких варваров. Обида и страх перед будущим тяготили её, а тут ещё зима и незваные гости.
Пока Европу облачали в залатанные наряды, призванные скрыть её синюшную немощь, она вздыхала, ворчала и грозилась. Наконец, её усадили на трон, поставили рядом золотое блюдо с костями, которые она по привычке посасывала беззубым ртом, и сообщили о первом визитёре.
Им оказалась смешливая румяная девочка в короткой голубой шубке и вышитых жемчугом сапожках.

– Я пришла к тебе, бабушка, с миром. – без церемоний заговорила девочка звонким голоском. Прекрати с нами ругаться, ведь это так плохо! Намного лучше жить в дружбе. Представь, сколько хорошего мы могли бы сделать для людей, объединив усилия…
– Кто пустил сюда это мерзкую девчонку?! – взревела Европа. – Пришла мелюзга учить меня жизни! Что ты понимаешь в политике?! У-у-у, – замахнулась старуха костлявой рукой.
– Уважаемая бабушка, – не испугавшись ответила девочка, – если мы не договоримся, к тебе придут мои родственники, и переговоры затянутся. Давай всё решим сейчас…
– Какие родственники, ничтожество?! – срывая голос и брызгая жёлтой слюной, возопила Европа. – А ну, пошла прочь!

Девочка картинно вздохнула.

– Куда я пойду одна? – сказала она. – Я своего дедушку подожду. Сяду на той скамейке и мешать не буду. Честно-честно!

Не успела Европа возмутиться, как в зал энергичной походкой с посохом и в красной шубе до пят вошёл дед с длинной густой бородой. Подойдя к трону, он залихватски поправил усы и хитро прищурился, отчего его щёки налились румянцем.

– Здравствуй, уважаемая Европа! – заговорил он басом, приветственно разводя руки. – Что я вижу? Вы не договорились с моей внучкой? Ай-яй-яй, как досадно.
– Ты кто такой? – взвизгнула Европа, приподнявшись на троне.
– Знаю, всё знаю! – отвечал дед, выставив вперёд руку в рукавице. – Не любишь ты меня, и ладно, я не претендую. Культуры разные, но согласись, есть то, что объединяет людей на всём белом свете. Это любовь к теплу. Поверь мне. У нас – товар, у вас – купец. Заключи выгодное соглашение с Россией! И тепло объединит наши народы, и в каждом доме Новый год встретят при свете, за праздничным столом, в кругу семьи…
– А не пошёл бы ты, старый, к чёрту, – зло процедила старуха. – Буду я с вами дела иметь! Вот ты пришёл и поклоны бьёшь. А дальше? А дальше ты сам мне всё бесплатно принесёшь. Проваливай! Кто там следующий? Ещё один родственничек?
– Жаль, жаль, – проговорил дед, вздыхая и садясь рядом с внучкой. – Да, родственник.

Тут из коридора донёсся шум и громовой голос:

– Старая карга! С тобой, дрянь, мы вели очень уважительный диалог. Хотя я заранее говорил, что тебя, грязный скунс, надо сразу отправить в ад!
– Кто это? – у Европы изо рта вывалилась кость, и она уставилась на гостей.
– Родственник, – пожал плечами дед, поплотнее запахивая шубу.
– Дядя, – пискнула девочка и прижалась к своему дедушке.
– Но ты, сукина дочь, извращенка, – продолжал страшный голос, – не унимаешься!

Двери в тронный зал слетели с петель, и на пороге вместе с вьюгой и пробирающим до костей холодом появился двухметровый лысоватый человек с суровым лицом и ледяными генеральскими погонами на плечах.

– Вот я до тебя и добрался, – загремел он, отчего во всём дворце погас свет.

– А мы сюда на Новый год ещё зайдём? – тихо спросила девочка.
– Зайдём, зайдём! – уверил дед. – И на Новый год, и на Рождество.
– Будет ещё и старый Новый год! – добавил генерал.

Европа, покрытая толстой коркой льда, в переговорах участия уже не принимала.Источник

ШУТ И СТО КОРОЛЕЙ

– У Белого царя Севера крутой нрав, – мрачно произнёс Пурпурный король. – Кого мы отправим к нему от Союза Ста Королей с требованием принять наши условия?

В пышном Колонном зале за огромным круглым столом сидели сто королей. Молодые и старые, с бородами и без, в мантиях цветов древних аристократических родов, все они склонили свои озабоченные головы в глубоком раздумье.

– Наши условия весьма дерзкие, – заметил Зелёный король. – Никто в здравом уме не будет делиться своими землями и богатствами, даже если речь идёт о благе ста наших лучших и избранных королевств.
– Как бы не началась война, – печально добавил Жёлтый король.
– При пустой казне – это самоубийство, – согласился Карий король.
– Мало того, – с усмешкой вступил в разговор Голубой король, – Белый царь такому наглому посланнику вмиг снесёт голову. Н-нет, я заранее отказываюсь ехать.

Над столом повисло молчание. Никто не хотел говорить с Белым царём, живущим далеко за седыми горами и о котором в Союзе Ста Королей распространялось больше фантастических слухов, чем правды.

– Мы отправим на Север самого никчёмного, – захрипел Чёрный король, наиболее старый и дряхлый среди присутствующих, чья мантия от времени истёрлась до такой степени, что скорее напоминала истлевшую хламиду. – Того, кого не жалко.

За столом пробежал тревожный шёпот.

– Его!

Чёрный король указал сухим тонким пальцем на глупого карлика-шута, сидящего в отдалении на полу, нелепо раскинувшего ноги и безуспешно пытающегося жонглировать яблоками.

– Но он не король и не благородных кровей, у него нет осанки, мудрости и знания политики! – возразили Чёрному королю.
– Мы его всему научим и сделаем похожим на нас. С варваров, что живут на Севере, и этого будет достаточно.

***

– Запомни, конь так не ходит, – сидя над шахматной доской с костяными фигурами, объяснял Бирюзовый король Шуту, который норовил ударить конём по ладье через всё поле. – Ты должен уметь играть в эту стратегическую игру. Это является признаком…
– Почему конь так не ходит? – плаксиво возмутился Шут. – Теперь я король, почему я не могу менять правила?
– Потому что правила – они для всех…
– Настоящему королю позволено всё! Вы обманываете меня и только делаете вид, что я король. А что, если я откажусь, кто тогда поедет к злому царю? Может быть ты?

Бирюзовый король развёл руками и следующие пять партий безнадёжно проиграл капризному Шуту, потому что тот каждый раз по ходу игры менял правила так, как ему было выгодно.

– Я – король! – заявил Шут, отбрасывая столовые приборы за обедом. – Вилки, ножи, салфетки – это не для меня! Тем более, что я хочу попробовать тушёную голову носорога. Где она? Добудьте её!
– Это невозможно! – закачали благородными головами короли. – Голову носорога не едят, тем более руками!
– А что будет, если не я, а кто-то из вас поедет за седые горы рисковать жизнью? – тут же отпарировал Шут.

Королевские повара никогда не готовили голов носорога, но требование было исполнено, и все сто королей вместе со взбалмошным Шутом, отбросив ножи и вилки, поедали новое блюдо.

Меч выпал из маленьких рук с толстыми короткими пальцами и со звоном ударился о каменный пол.

– Я маленький и драться на мечах мне не подходит, – жалостно простонал Шут, с ненавистью смотря на упавший меч.
– Дуэль – это справедливый поединок для защиты чести среди равных, – возразил Алый король. – Сражаться…
– Ну, нет, – отмахнулся Шут. – Я могу пораниться. Давайте драться на мёртвых куропатках! Это же веселее!

Алый король не успел ничего ответить, как Шут покачал пальцем, снова грозя отказом становиться послом. Далее дуэль продолжилась на мёртвых куропатках.

Обучение нерадивого Шута королевским манерам продолжалось несколько месяцев. Но ученик постоянно капризничал, угрожал и выдвигал абсурдные требования, вынуждая королей потакать и участвовать в его шутовских забавах.

В конце года по Колонному залу вдруг прокатился гром ударов, его двери задрожали и распахнулись. На пороге неожиданно возник Белый царь лично. Он окинул зал взором. Перед ним бегала и дурачилась сотня и ещё один шут.Источник